Почему не плачут мужики?
Почему, когда хоронят друга,
Не ревут дурниной от тоски,
Навзничь рухнув наземь среди луга?
Распугав беспечных мотыльков,
Почему не содрогнутся плечи?
Чтоб тоска дошла до облаков,
До краев земли, до бесконечных?
Почему, когда ушла жена,
Не орут шальными голосами?
Просто курят молча у окна,
Впившись в двери мертвыми глазами.
И когда война, и смерть, и кровь,
Главные на том и этом свете,
Толпы молчаливых мужиков,
В тишине проходят по планете.
И — ни всхлипа, ни одной слезы.
Только руки, сжавшись, побелели.
Почему не плачут мужики?
Не ревут, а пьют, на самом деле?!
Только иногда, когда сосед,
В одиночестве за стенкой вдруг завоет,
Я вскочу, откинув теплый плед,
И окно на улицу открою.
Буду слушать, сев на табурет,
Как он бьется и ломает руки,
Как скрипит расшатанный паркет,
Как кричит, что гады все и суки.
Я, наверное, налью тогда стакан.
По края наполню водкой горькой.
За тебя, невидимый братан.
Я стакан закину этот, с горкой.
Не пойду я утешать по доброте,
Есть, поверьте, веская причина.
В одиночестве, в кромешной темноте,
Плачут настоящие мужчины.
Маршрут последний — на Термез и Кушку,
По километрам мужества и страха.
Последний раз нас будут брать на мушку
В чужих горах душманы Ахмад-Шаха.
Последний раз в тоннеле на Саланге
Хлебнем с избытком мы угарных газов.
Последний раз идут по трассе танки,
Последний раз идут по ней КамАЗы.
Последний раз мы видим эти горы
И поворот дороги на Баграм.
Идем домой, мы дома будем скоро,
Но не забудем все, что было там.
Последний раз «грачи» взмывают в небо,
Последний раз десант уходит в бой.
Прощай, Афган, с пустынями и снегом.
Сороковая возвращается домой.
